Правда, мои агенты в любом случае неизбежно проиграют свою войну – но и это не побудит меня отказаться от идеи сожрать таким путем все тамошнее население. Свято место, ха-ха, пусто не бывает, и выбывшим из игры помощникам всегда найдется замена. Годится любая нация или группа людей, которые, не прилагая никаких усилий, возжелают обрести право господствовать над остальными. В дело годится все: и «богоизбранная нация», и «раса господ», и «исключительная нация», и все-все-все, лишь бы группа индивидов возмечтала в дальнейшем бездельничать и существовать исключительно за чужой счет. Если такое свойство есть – то это мой контингент. Всегда есть возможность перевербовать победителя, сделать так, чтобы место убитого дракона заняло новое чудовище, которое будет во много раз ужаснее прежнего. Нет, специально я войн не разжигаю. Еще чего – ведь людишки, которые руководствуются нужными мне идеями, делают это сами. Обычно на этом уровне развития мира у меня все так и получается.

Но что касается того мира – я уже думаю, что все пойдет совсем не так. Слишком быстро и радикально укрепляется мой главный оппонент, слишком сильны и умны его засланцы, проводящие нестандартную политику. Благодаря их усилиям в победители метит та единственная сила, перевербовать которую мне не удастся. Уже сейчас, несмотря на то, что продолжается Великая Война, уровень нужной мне некротики опустился в том мире более чем вдвое и продолжает понижаться. Скоро, несмотря на все попытки реанимационных мероприятий или вербовку новых агентов, я в том мире останусь на голодном пайке и буду вынужден отступить из него, ибо поступления некротики перестанут покрывать энергетические затраты на присутствие. Последствия этого могут оказаться катастрофическими, ибо один свободный от моего влияния мир тут же начнет распространять вокруг себя особые эманации, которые будут влиять на соседние миры, уменьшая в них уровень моего влияния. Неужели это проигрыш станет началом конца и моей участью станут только ранние архаические миры, с которых и взять-то по большому счету нечего по причине низкой плотности населения и небольшого количества исторических линий?

16 мая 1943 года. 20:05. Италия, ГВМБ Специя, тяжелый авианосец «Михаил Фрунзе».

Писатель-фантаст и инженер-исследователь Роберт Энсон Хайнлайн (36 года).

Сегодня утром наш конвой вошел в Специю – и нашему взору сразу предстало то, ради чего мы пересекли океан. По своему первому образованию я все-таки морской офицер, и поэтому два корабля из будущего бросились мне в глаза практически сразу. Для опытного взгляда они выглядели так же, как два верблюда, попытавшиеся затеряться в конском табуне. Впрочем, это я пытаюсь шутить. В первую очередь эти корабли можно было обнаружить по тому, что на их флагштоках развевались не военно-морские стяги Советской России, а старые добрые имперские Андреевские флаги. Это было так загадочно, таинственно и великолепно, что мы, все трое, не находили себе места в ожидании. Предстоящий визит на крупный русский корабль из будущего был для нас сродни визиту на другую планету. Мы уже почти две недели находимся среди русских – и все не устаем им удивляться. С виду они весьма похожи на нас, белых американцев, но на деле они совершенно другие. При общении с ними возникает ощущение, что это не люди, а медведи, напялившие на себя человеческие шкуры… Очень вежливые и образованные медведи, которых лучше не злить.

Но, несмотря на соблазн новых знаний, непосредственное знакомство с русскими из будущего состоялось не сразу. Первую половину дня пришлось потратить на формальности, неизбежные при подобных визитах. Командующий нашим американским соединением эскорта контр-адмирал Генри Хьюитт, державший свой флаг на линкоре «Вашингтон», посетил флагман русского соединения, крейсер «Молотов», а русский вице-адмирал Ларионов в ответ посетил американский флагманский линкор. Все было чинно и размерено, как в хорошем балете; собеседники высказали друг другу взаимную приязнь и пожелания вечной дружбы между русским и американским народами, после чего разошлись, довольные хорошо исполненными ролями. Потом русский адмирал на катере стал объезжать корабли, передаваемые в состав его соединения, причем начал с эсминцев. Такой подход русского командующего мне весьма понравился. Правда, из-за этого до нашего авианосца он добрался в последнюю очередь, когда солнце уже коснулось горизонта. Даже издалека было видно, что сегодняшний день утомил этого человека, поэтому мы с мистером де Кампом (малыш Айзек при принятии решений был не в счет) решили пока не подавать наши верительные грамоты. Спешка, как говорят русские, хороша только тогда, когда требуется ловить блох. Лучше немного подождать и обратиться к адмиралу Ларионову – скажем, завтра-послезавтра, когда, как говорится, осядет пыль после сегодняшнего события.

Но тут произошло невероятное. Гора сама пошла навстречу Магомету, хотя он ее об этом никто не просил. Уже в конце визита, когда адмирал собирался отбывать на тот самый русский авианосец (на крейсере «Молотов» он только принимал официальные делегации), нас неожиданно нашел его адъютант и пригласил, всех троих, составить ему компанию за ужином. И это при том, что мы даже ни полусловом не обмолвились об имеющихся у нас рекомендательных письмах президента Рузвельта, мистера Гопкинса и мистера Уоллеса. Нет, русские точно произошли прямо от медведей. Как можно представить, чтобы американский адмирал просто так пригласил на ужин двух лейтенантов и одного сопливого штатского пацана? Я, например, нет. Имея дело с русскими (а особенно с русскими из будущего), необходимо воспринимать каждое их действие как данность – и копить, копить, копить факты, прежде чем можно будет делать хоть какие-то выводы.

Но больше всех разволновался как раз малыш Айзек. Он почему-то вбил себе в голову, что там, в будущем, мы каким-то образом стали знамениты – причем не только в Америке, но и в России, и наши собственные фамилии работают на нас много лучше любых рекомендательных писем. К тому же мы находимся на борту авианосца как члены американской делегации, но не приписаны ни к одному техническому подразделению, поэтому проводим свои дни в праздных размышлениях, в то время как другие работают не покладая рук. В таком случае в нас можно было заподозрить либо шпионов, либо людей, имеющих тайную дипломатическую миссию (второе вероятнее, ибо для шпиона такой образ действий категорически неприемлем). Ну да мы и не собирались особенно скрываться – вот нас и заметили. Наверняка на наши бездельничающие особы обратили внимание не только присутствующие на авианосце вездесущие в России офицеры контрразведки, но и непосредственно командование корабля…

Стоит уточнить, что на самом деле мы не бездельничали, а по заданию президента изучали русских «как вид». Мы должны были понять образ мыслей этого народа и выдать Президенту соответствующие рекомендации по поводу того, можно ли иметь дело с их правительством и какой степени доверия оно заслуживает. Посторонним людям объяснить это было сложно; но на самом деле это крайне важно. У нас в Америке с пониманием очень плохо: мы либо воспринимаем иностранцев (в основном европейцев) как ухудшенные копии самих себя, а если мы кого-то не воспринимаем, то они для нас не люди, а просто говорящие звери, подлежащие переделке в людей, а при невозможности такой переделки – тотальному уничтожению. Так мы уничтожили американских аборигенов, которые не сделали нам ничего плохого, за исключением того, что владели землями, необходимыми для расширения и размножения нашей нации. Кстати, эту истину я понял только уже во время перехода из Америки на авианосце, при непосредственном общении с русскими. Прежде все это было для меня в порядке вещей.